На один маленький Израиль иметь двух Соломонов Мудрых – это большая глупость и лишняя капля яда для чувствительных антисемитов
Ефим ГАММЕР, Иерусалим
Из цикла "Ностальгушки на просушке" (иронические рассказы для тех, кому склероз не страшен)
ДИССИДЕНЦИЯ
А чего я хотел? Да практически ничего. Социализма хотел, с человеческим лицом. Под лицом человеческим, думал, сущность волчью не спрячешь. Ну и… пару-тройку слов здесь, пару-тройку слов там. Разоблачал-разоблачал… Пока во имя свободы не разворотил весь Советский Союз до основания, а затем… Свободы стало навалом. А Советского Союза не стало вовсе. И разоблачать некого.
А чего я хотел? Да практически ничего. Пару-тройку слов свободных… разоблачительных… на кухне… Без огласки.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Да промашка вышла с оглаской. Третье ухо оказалось подслушивающее. Второй язык — доносительский. Вот я и вышел в разоблачители. Пару-тройку слов здесь, пару-тройку слов там. Разоблачал-разоблачал, пока не разворотил все, не разнес по камушку. Ни града отчего, ни веси, к пуповине привязанной. Ни адреса. /Помните? “Мой адрес — Советский Союз”./ А кухня? кухня? Где уж ныне кухня моя стародавняя? Маленькая, спокойная, рассчитанная на пару-тройку слов свободных, разоблачительных. В чужой стороне, в запредельном государстве обретается кухня моя. А те, кто собирался в ней втихую, по-добрососедски, раскиданы по разные берега мирового океана и копят старательно доллары, чтобы, оплатив импортные визы, вновь потолкаться на прежней своей жилплощади, туристического соблазна ради. Вдохнуть дым Отечества, горький, прекрасный и как встарь чадливый от пригоревшего масла. И ностальгически вспомнить: а чего я хотел? Платить деньги за посещение собственной квартиры? Нет, не этого я хотел. Да практически и ничего не хотел. Пару-тройку слов свободных хотел, разоблачительных. Хотел как лучше. А вышло — как всегда. И разоблачать некого.
Читайте в тему:
ГЕМАТРИЯ
Когда Бог вывел евреев из Египта, то по малости опыта общения с ними, жестоковыйными, оставил в заспинье у невольников родину их рабовладельческую — в целости и сохранности. В виде соблазна для маловерных и искушения для слабых духом. А в пищу рабам тем, нагуливающим аппетит в пустыне, дал манну небесную. Но объелся народ на халяву небесной кормежкой и возроптал: мясо ему подавай в котлы да рыбу нильскую. В Египет его возверни, к фараону, пирамидам, кнуту и прянику. Сфинкс, видите ли, ему — народу еврейскому — понадобился. Затосковал он, понимаете ли, по сфинксу с загадочной душой его заегипетской.
Когда Бог вывел нас из Советского Союза, по гематрии, к слову, равнозначному древнему Египту, то опыта общения с нами, жестоковыйными, у Него было уже предостаточно. С присыпочкой, так сказать, из пота и соли. И Он убрал у нас в заспинье Советский Союз, разрушил его, размолотил в песок. И оглядываться не моги. Нет для нас там ничего-ничегошеньки. Только Мавзолей с загадочной русской душой — средневолжский разлив еврейско-калмыцкого свойства. Остается — не оглядываться и надеяться на манну небесную.
Вот и надеемся… надеемся…
Вот и ждем.
В ОЖИДАНИИ МЕССИИ
Когда придет Мессия, хватит ли у нас ума — узнать его?
— Узнаем! — говорят мне "русские" репатрианты. — Ведь быть того не может, чтобы перед уходом Оттуда он не выпил на посошок.
— Ну и?…
— Опохмеляться-то среди нас придется. Признаем!..
И МУЗЕИ ДЛЯ НАС НЕ ПРЕГРАДА
Каждую неделю кавторанг Лешка Морской имел возможность торпедировать музей народного творчества и изобразительных искусств. Он торпедировал музей каждую неделю, ибо имел такую возможность. Такую возможность — торпедировать музей — ему давали две русскоязычные газеты Израиля. Газета «Север». И газета «Юг» тоже.
Тот, кто ежедневно покупал газету «Север» и газету «Юг», приобретал вместе с ними отрывной купон на право посещения Иерусалимского музея народного творчества и изобразительных искусств. Но фокус заключался в том, что право он имел, а пойти в музей бесплатно мог лишь при наличии двух отрывных купонов — один от газеты «Север», второй от газеты «Юг».
Кавторанг Лешка Морской, большой хитрец по части посещения музеев на халяву, каждый день, на зависть прочим капитанам второго, третьего и даже первого ранга, отрывал по два талона-контромарки — один из газеты Север», второй из газеты «Юг», и имел возможность еженедельно торпедировать музей.
Каждый день! — это доказано свидетелями и завистниками. Но как можно отрывать каждый день по два отрывных талона, когда живешь на севере и имеешь возможность отрывать купон только у газеты «Север»? Это вопрос!
Но если есть вопрос, отыщется и ответ. Не на Марсе ведь газеты покупаем!
Ответ лежал в плоскости жены кавторанга Лешки Морского.
Жена кавторанга, по-добрососедски — «капитанша», Арена Исаковна ежедневно, по утреннему «холодку», ездила на юг, в Кирьят-Гат, воспитывать и прикармливать внука. И ежедневно, на вечерней «прохладе», воспитав внука, возвращалась в Кирьят-Моцкин, перевоспитывать и подкармливать мужа. А там, в Кирьят-Моцкине, перевоспитанный и подкормленный кавторанг Лешка Морской отбирал у нее отрывные купоны от газеты «Юг».
Он их отбирал у жены Арены Исаковны и складывал в параллельную стопку, рядом с собственными из газеты «Север». И что получалось в результате? Получалось, что он, простой кавторанг Лешка Морской, наяву, своими руками творил израильское чудо, подобно… — Да! А почему нет? — подобно пророку Моисею, который ударом посоха осушил Чермное море и повел евреев к бесплатной пище на другой берег, к манне небесной и куропаткам в собственном соку.
Благодаря ухищрениям ума и выверенности курса Арены Исаковны у кавторанга Лешки Морского набиралось необходимое количество отрывных контромарок, и он имел возможность раз в неделю на халяву торпедировать Иерусалимский музей народного творчества и изобразительных искусств. А если он имел столь редкую возможность, то, естественно, не мог отказать себе в удовольствии. И раз в неделю обязательно его торпедировал.
Раз в неделю, по воскресеньям, кавторанг Лешка Морской надевал свой парадный мундир, с шевронами, но без звездочек и погон, повязывал черный галстук и ехал на трех автобусах попеременно в центр страны. Сначала он ехал из Кирьят-Моцкина до Хайфы, потом из Хайфы до Иерусалима, потом из Иерусалима… нет-нет! не куда-нибудь на Кудыкину горку, не в зоопарк и не в забегаловку какую, а прямиком в музей народного творчества и изобразительных искусств.
Когда он входил в музей, все понимали: кавторанг не входит в музей, кавторанг его торпедирует. И то! Согласитесь, ни у кого в обозримой биноклем жизни не случалось обзавестись сразу двумя комплектами отрывных купонов — от газеты «Север» и от газеты «Юг», выходящих в двух, прямо скажем, противоположных точках Израиля. Ни у кого! Никогда!
Нет и не могло, по задумке газетчиков, родиться такого придурка на белом свете! А вот и не угадали. Перехитрили самих себя. У Лешки Морского это случалось. И регулярно! С завидным постоянством! Как беременность у его религиозной дочки Рахели в Кирьят-Гате. У нее случалось. И у него случалось. При чем, у него случалось это с материальной выгодой по совместительству. Вот он и торпедировал бесплатно музей, не задумываясь о будущем. Будущее, как он полагал, ему обеспечит дочка Рахель в будущем. Она будет бесперебойно рожать, а он бесперебойно торпедировать Иерусалимский музей народного творчества и изобразительных искусств. И все ему будут завидовать! Тоже бесплатно.
Будущее смотрело в глаза кавторангу Лешке Морскому с полотен голландских мастеров, когда он мог себе позволить бесплатно торпедировать музей. Он мог себе это позволить. И позволял! Он позволял себе бесплатно ходить по коридорам, по залам с изобразительными образцами минувших эпох. Позволял себе бесплатно останавливаться, где хотел. У мраморных скульптур с женской грудью и отсеченными руками, у мясистых вдовушек Рубенса с бокалами вина, у обаятельной красавицы Рембранда, подозрительно представленной автором такой подписью — «Сиськи и я».
Лешка Морской мог себе позволить. И позволял! Действительно, если имеется такая возможность — бесплатно торпедировать музей, почему бы его бесплатно и не поторпедировать? А заодно… Почему бы заодно не понести в музейные массы одухотворенных на холстах произведений образцы и собственного народного творчества, кстати, почерпнутые из советской киноклассики.
— Мы из Кронштадта! — докладывал, знакомясь, кавторанг Лешка Морской голозадым бабам художников Рубенса и Рембранда. И смущенно шмыгая носом, поправлялся:
— Это раньше, уважаемые за наружность голые женщины, мы были из Кронштадта. — А сейчас… понимайте в меру испорченности еврейского языка идиш… сейчас мы из Кирьят-Моцкина. Здрасте! — и шел себе дальше — торпедировать Иерусалимский музей народного творчества и изобразительных искусств, где на десять тысяч квадратно-гнездовых метров ни одного живого милиционера. Нате вам, дожили! Выпить даже не с кем…
ТО ТУТ, ТО ТАМ
Подполковник Васенька, дедушка Шуркиной шантрапы, пошел на пляж с младшим внучком Хаимкой. Расположились под тентом, разлеглись у воды на коврике. Стали загорать-нежиться. Под ласковым солнышком да под зазывные выкрики продавцов с ящичками на перевязи: “Артик! Артик!”
— Дедушка, купи мне артик, — попросил мороженое на палочке Хаимка.
Дедушка кивнул. Охотно поднялся с коврика и двинулся к ближайшему продавцу, орущему на весь пляж: “Артик тут!”
Идет к нему, значит, к зазывале с ящичком, а тот, видя отставного подполковника, тотчас переменил пластинку. И орет совершенно противоположное: “Артик там!”
Дедушка оглянулся. Действительно: там другой продавец с другим ящичком. Пошел к нему, другому. А тот, видя его, нового репатрианта с выправкой офицера иностранной армии, кричит истошно, наоборот — в противовес сказанному прежде: “Артик там!”
Повернул подполковник Васенька, заторопился к первому продавцу: не дай бог, мороженое растает. А тот, первый, и приветствует его на надрыве голосовых связок: “Артик тут!”
Но недоверчивый уже дедушка, сблизившись с зазывалой, спрашивает-интересуется, чтобы вышло все без промашки: “Артик тут?”
Наглый продавец отвечает старику совсем по-хамски: “Артик там!”
“Тут он или там?” — нервничает отставной офицер, вспоминая о незапятнанной даже на попойках чести мундира.
“Тут!” — ликуя, отвечает мороженщик.
Дедушка отстегивает на его “тут” деньги. А наглый насмешник с пингвином на фартуке, сгребая шекели в потный кулак, вместо сдачи выдает предынфарктное: “Артик там!”
Этим, последним самым издевательским “там” разносчик холодной закуски и подавился. Бывший преподаватель Первого Одесского артиллерийского училища имени памятника Ришелье, не выдержав, влепил ему по зубам.
Теперь он временно, до выяснения, сидит тут в кутузке, а думает, что находится там. Так как все вокруг говорят с ним только по-русски.
Объясняют, что “Артик тут” в переводе с иврита значит “Артик клубничный”, а “Артик там” — “Артик вкусный”. Растолковывают ему в каталажке все эти премудрости на родной мове, по-русски, иначе обидится и начнет снова распускать кулаки. А в тюрьме это не принято — побить могут…
СЕРМЯЖНАЯ ПРАВДА
Он мог считать себя вторым Пушкиным, но никто на дуэль его не вызывал. И жена переходила из рук в руки, себя не желая держать в руках. Он выглядел жалким хотя бы потому, что старался выглядеть величественно. Но в отсутствии тоги облачался в халат с атласной подкладкой красного цвета, намекающей на цвет знамени, под которым он некогда ходил на демонстрации. Ходил-ходил, и дошёл до ручки. Превратился в досужего гида- устроителя удовольствий для денежных туристов. А хотел добраться до Атлантиды и обогатиться за её счёт.
Но где Атлантида? То-то и оно.
А где денежные туристы? Рядом с чековой книжкой.
ЛЕКАРСТВО ОТ ИЕРУСАЛИМСКОГО СИНДРОМА
Сеня был дурак, хотя и родился в России.
Приехав в Израиль, он назвался Соломоном. Но это ему ума тоже не прибавило. Тогда он стал писать книжки о еврейских пророках. Полагал, что теперь его уже однажды назовут мудрым.
Однако, как выяснилось, на один маленький Израиль иметь двух Соломонов Мудрых – это большая глупость и лишняя капля яда для чувствительных антисемитов. И его отправили в дурдом. Нет, не на принудительное лечение. А для того, чтобы клиентам этого богоугодного заведения читал свои книжки. По теории вероятности, больным, попавшим в плен иерусалимского синдрома, идет на пользу такая пропарка мозгов, позволяющая предметно познакомиться с чудотворной деятельностью коллег-предшественников – пророков древности.
Некоторым из умалишенных под влиянием примеров прошлого хочется ходить пешком по воде или воскрешаться из мёртвых. Вот и выздоравливают, убеждаясь после реанимации, насколько они смертные.
