Он стал первым русскоязычным бойцом антитеррористического спецподразделения полиции Израиля. Лучшим на всех курсах. Любимец друзей и командиров, он был человеком необычайной душевной щедрости. С его лица не сходила улыбка…
Александр КАЗАРНОВСКИЙ
На уроках Стасик спал. Сладко посапывал, положив голову на руки. Когда учительница по физике (по совместительству моя жена), не выдержав, начинала корить своего любимца: "Стас, ты бы хоть записал то, что я говорю! Тебя же контрольная ждет… экзамен…", он, не поднимая головы, отвечал: "Все в порядке, Клара! Я все слышу и все запоминаю". На контрольных неизменно получал 100. "Стас у нас учится во сне!" – с уважением резюмировала Клара.
Во сне или не во сне, но багрут Стасик получил полный. А вместе с ним, по словам его родных, и любовь Стране Израиля, к народу Израиля. Воздух Самарии, где в религиозном поселении Элон-Море находился наш интернат "Эль-Арци" — очень, знаете ли, этому способствует! Потом была армия, курс молодого бойца, прохождение армейского гиюра и служба в погранвойсках, отличником которой стал бывший юный репатриант Станислав Шейнкман. Через несколько месяцев после демобилизации – телефонный звонок с предложением подписать контракт с ЯМАМом – главным антитеррористическим спецподразделением полиции Израиля. Иными словами, спецназом из спецназов. В нем-то наш Стасик, похоже, обрел себя. Вот что о нем говорится в двухминутном ю-тьюбовском ролике:
"Он стал первым русскоязычным бойцом подразделения. Лучшим на всех курсах. Любимец друзей и командиров, он был человеком необычайной душевной щедрости. С его лица не сходила улыбка".
…7 октября застало нас с женой за границей. Когда по окончании праздника, обернувшегося трагедией для нашего народа, мы с ней, еще не понимая масштабов катастрофы, нырнули в интернет, Клара, просматривая сообщения, разрыдалась: "Стас!" На посмертной фотографии он, как всегда, улыбался.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Его друг Славик рассказал мне историю его гибели. Журналистское расследование еще впереди, и очень не хочется верить, что так и было. Напрямую предоставлять слово Славе я не стану, потому что самое мягкое из слов его в этой связи – "твари"! Причем, увы, не в адрес хамасовцев — те вообще никаких слов не заслуживают.
Итак, излагаю версию Славика:
Рано утром 7 октября стало известно, что хамасня и сочувствующие прорвали пограничные заграждения и движутся в сторону ближайших кибуцев. С одним из них (пока не называю) связаться не удавалось. Туда и направили майора Шейнкмана. Он подъехал к воротам кибуца, стал стучать в них — ноль эмоций. Попытался связаться с охраной кибуца – тот же результат! По словам Славика, "эти… попрятались по мамадам (защищенным комнатам) во главе со своим… равшацем (начальником)! Падла! Встречу его – урою! Вон в Сааде равшац с тремя охранниками раздолбали отряд хамасников и отстояли-таки кибуц! А тут…
Ну, Саад киббуц религиозный, а от этих фанатиков и дармоедов всего можно ожидать! Но что со Стасом?
Стас ломился в запертые ворота, когда вдруг появились хамасовцы на джипах. У него не было времени даже достать автомат. Экипаж первого джипа он расстрелял из пистолета, а дальше… Последние четыре пули наш Стасик получил в лицо, уже лежа на земле. На нашей израильской, еврейской, земле, которую так любил…
В отличие от него террористы прекрасно знали, на какие кнопки жать, чтобы ворота открылись. Так что следующую команду ЯМАМа, отправленную в кибуц, они перебили, устроив засаду уже внутри территории. Их участь разделили десятки жителей кибуца. Охранников среди убитых не было.
Журналистского, равно как и какого-то иного расследования этой истории, насколько мне известно, не проводилось. И все же, я надеюсь, когда-нибудь выяснится, что потерявший близкого друга Славик хоть в чем-то сгустил краски. Поэтому пока не упоминаю название кибуца. Но факт фактом – майор Шейнкман погиб у запертых ворот, погиб как герой, отстреливаясь до последней минуты, убивая упырей, пришедших на нашу землю, чтобы нас уничтожить. У Стаса осталась вдова и трое детей. Вот, что пишет его теща:
"Стас, родной! Спасибо тебе, что ты был в жизни моей Аленочки! Рядом с тобой она была счастлива! Спасибо тебе, что ты создал такую прекрасную семью. Ты навсегда останешься с нами, останешься в твоих детях! Ты наш герой!"
А еще у Стаса остались родители и брат. Может быть, самые страшные слова, которые я в жизни слышал:
"Светлая память милому сыночку!"
Именно Славик, как я понимаю, был инициатором вечера памяти Стаса Шейнкмана на бывшей территории школы "Эль-Арци". Почему бывшей? Потому что "Эль-Арци" была создана специально для детей репатриантов. Кончилась Большая алия – закрылась и школа.
Один из молодых учителей, работавших тогда в нашей школе, был Шарон Коэн. Сейчас, четверть века спустя, он, столь же крепкий и энергичный, разве что виски цвет переменили, откликнулся на призыв Славика и взял на себя организацию этой встречи. Собралось порядка тридцати соучеников Стаса — кто сразу после милуима, кто еще в милуиме. Да и тех, кто с подачи Стаса пошел в полицию или в МАГАВ, тоже тоже немало.
И вот я вхожу в зал – когда-то здесь располагалась столовая. Вон у той стенки сидел за столом наш худенький Иегошуа. Он и теперь там сидит – за 25 лет худоба не изменилась, но стал поплечистее, покрепче. А вот Юрочка З. Он появился у нас в школе в день экскурсии в Эйн-Геди, так с тяжелым рюкзачком и поехал с нами. Вспоминает, как я за ним носил этот рюкзак! Было дело. А сейчас меня обнимает этакий амбал с добродушным лицом!
Вот Саня Я., завоевавший мое сердце, когда, напевая шевчуковскую "Осень", строчку "Что же будет с Родиной и с нами?" заменил на "Что же будет с родиной Израиль?" А вот Санечка Т., проливший в свое время бальзам на мое израненное сердце небрежно брошенною репликой: "Чему-чему, а обожанию Израиля мы в вашей школе выучились!" Кстати, насколько мне известно, именно Санечка Т. был лучшим другом Стасика.
Ну, и третий Саша – Саша П. Ах, как он, помнится, тосковал по России, с какой яростью отметал все израильское! "Не нужен мне ваш иврит!" Что ж, пришлось профинансировать ему поездку на доисторическую. Вернулся пылким патриотом Израиля, отъявленным закоренелым сионистом. Несколько лет назад побывал я у него на хупе в Ашдоде!
И еще один Саша – ну и бородища! "Саша, ты теперь хареди?" – "Нет, я хипстер!"
А это кто? "Вы не помните меня? Я Миша С.!" Мишенька, которому я как-то в сердцах пожелал срочно приобрести человеческий облик. Он поначалу обиделся, а потом понял. Взрослел и набирался мудрости прямо у меня на глазах, да так, что когда, спустя годы, его американский однофамилец, по совместительству лево-либеральный голливудщик, покатил бочку на Трампа, я в сердцах написал ему открытое письмо с призывом срочно взять пример с нашего Мишеньки. Вдруг удастся хоть чуть-чуть поумнеть.
Вон тот мужчина в форме – наш Соломон. Когда-то он, маленький коэн, благословлял нас во время молитвы.
Паша Э. –с ним я общаюсь в "Фейсбуке".
Коля а. – чудесный парень, все школьные годы находился в тени старшего брата, а теперь вдруг расцвел!
А этот неюный уже мужчина в кипе прямо напротив меня – Игорь Шейнкман, отец Стаса. Он, истинный отец солдата, после гибели сына пошел волонтерить в ЯМАМ. Вот что такое настоящий мужчина! Вот, значит, в кого у нашего ученика был такой мудрый, пронзительный взгляд. Все-таки, потрясающая штука – генетика! А рядом с ним – с таким же удивительным взглядом – Лева, брат Стасика.
Женщин присутствует две – Эфрат, жена Шарона, и Ирина Горбачевская, ближайшая подруга нашей семьи. Обе учительницы. Такие же красавицы, как двадцать пять лет назад.
Дирижирует встречей, разумеется, Шарон. Один за другим ребята вспоминают – кто школьные проделки, а кто роль, которую Стас сыграл в их судьбе. Да-да, капитан ЯМАМа Стас Шейнкман многим после школы помог найти свое место — кому в полиции, кому в погранвойсках…
Уже выступила Ира, нашла слова, после которых у кого-то из гостей выступили на глазах слезы. Доходит очередь до меня. Я выхожу к микрофону последним из присутствующих. Сбивчиво на иврите рассказываю о том, как он учился во сне… Нет, не то! Перехожу на русский:
Я шагал по могильным плитам.
Я рыдал по нашим убитым.
Вдруг услышал зов из-под ног,
И смотрю — там свежий росток.
Когда-то я посвятил эти строки и Стасику, и другим моим ученикам, погибшим на фронте, и вообще всем, кто….
Без упреков, без слез, без стона
Головою своей зеленой
Проломив тяжелый гранит,
Он так тихо мне говорит:
"Мы с тобою души почистим,
Чтоб дышать было легче листьям,
Мы расправим их, а потом
Мы еще чуть-чуть подрастем.
Слушают. Слушают все, включая Шарона и Эфрат — им я потом переведу!
Долго плакал ты, слишком долго!
Но в рыданиях мало толку.
Так что хватит дурить – прости,
Надо просто всерьез расти".
Ощущение, будто сам себя уговариваю. Перед глазами веселое лицо Стасика, и комок в горле все растет!
Я киваю, раба покорней,
Я в гранит запускаю корни
И листвой обещаю впредь
Над убитыми шелестеть.
Все-таки на последних словах голос сорвался. Ухожу от трибуны, закусив губу. Ребята окружают меня. Опять обнимают. Как здорово, когда твои бывшие ученики кладут тебе руки на плечи! Как горько, что среди этих рук нет мускулистой руки Стаса Шейнкмана!
"Новости недели"
