Как я не стал тезкой Гагарина
Владимир ПЛЕТИНСКИЙ
Угораздило меня родиться через несколько дней после того, как Юрий Гагарин сказал эпохальное: "Поехали!".
В том ташкентском роддоме в те дни практически всех младенцев мужеска пола и не принадлежавших к титульной нации, называли Юрами. Были и исключения: одна татарская пара назвала своего сынишку, родившегося в один день со мной, не абы как, а Гагариным. Позднее я с ним познакомился еще раз (первый был, судя по рассказу моей мамы, когда мы лежали в соседних кроватках). И звали его друзья Гагиком. А незнакомые по ошибке – Гариком.
Да и узбекские мамаши и папаши тоже иногда давали своим ребенкам патриотическое имя в его тюркоподобном варианте. Как минимум двоих я имел счастье встречать на своем пути. Одного звали Юрахим (вместо нормативного Рахима), второго – Юриджон.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Но вернемся ко мне, любимому. Едва мама пришла в себя, к ней подошла дежурная медсестра и поинтересовалась, все ли в порядке с Юрой.
— Вы ошиблись, он не Юра, — ответила мама.
— Юра, как же не Юра? – удивилась медсестра. – Сейчас все Юры.
— Не все. Мой будет Володей.
— В честь Ленина?
— Нет, в честь моего брата, погибшего на фронте.
— Это как-то неправильно, — смутилась медичка. – Поговорю с начальством.
— Он должен быть Юрой, — сказала доктор, призванная медсестрой на помощь.
— Он не будет Юрой, — твердо ответила мама.
— Мы еще посмотрим, — поджала губы суровая врачиха. – Все шагают в ногу, а ты хочешь по-своему?
Когда пришел отец, к нему во двор вышел главврач:
— Прошу повлиять на вашу жену. Она не хочет называть сына Юрой. Неужели вы не гордитесь подвигом простого советского человека?
— Гордимся, — ответил отец. – Но мы заранее решили: если родится мальчик, он получит имя брата моей жены.
— Как партийный партийному говорю: измените решение.
— Я беспартийный, — парировал отец. – И решение менять мы не будем.
Весть о тихом бунте моих родителей пронеслась по палатам. И роженицы стали называть своих сыновей уже не единообразно, хотя Юры все-таки преобладали.
Так я остался Владимиром. Хотя дядя мой, погибший в девятнадцать лет в Запорожской области, на самом деле был назван после обрезания Вульфом. Но созвучие сохранилось – и это главное. Не могу сказать, что мое имя мне очень нравится, но такова была воля моих родителей.
Что же касается Гагарина, то в 1989 году я внял его завету "Поехали!" и подал документы на выезд в Израиль. Но это уже совсем другая история.
