Он вполне может стать и ее началом
Майкл КОРРИНДЖ, Нью-Йорк
Где бы ни появлялась Оливия Рангле, ее невозможно было не заметить. Высокая, стройная шатенка, она обезоруживала мужчин одним своим взглядом. В маленьком городке на севере Швеции девушка недаром считалась первой красавицей, хотя всего лишь полгода назад переселилась сюда из Дании. Потому-то Густав Свенсон мог считать себя счастливчиком: именно ему Оливия уделяла внимания больше, чем остальным мужчинам.
Они встречались два с половиной месяца, но до "конкретных результатов", о чем так любят рассказывать холостяки на своих вечеринках, дело все не доходило. Когда Густав пытался продвинуться чуть дальше, Оливия тактично останавливала его, кратко поясняя: "Еще не время" или "Подождем немного". Густаву казалось странным подобное поведение, и однажды, после очередной посиделки с друзьями, которые пошутили, что он будет ждать своего часа до пенсии, он напрямик высказал своей любимой все, наболевшее на душе.
— Может быть, ты больна, и проходишь курс лечения? — высказал свое предположение Густав. — Тогда я не буду задавать тебе больше вопросов.
— Скажем, в твоем вопросе есть доля истины, — кивнула девушка. — Но скоро я вылечусь.
— Готов ждать столько, сколько понадобится, — заверил Свенсон. — Ты знаешь, как я тебя люблю!
И был награжден обаятельной улыбкой и долгим поцелуем.
* * *
Оставшись одна, Оливия достала из нижнего ящика шкафа черную шкатулку и вынула из нее большую тетрадь в кожаном переплете. Судя по желтизне страниц, ей было немало лет.
Девушка перелистала ее, задумалась, и стала что-то высчитывать.
"Еще не время, — подумала она, — нужно потянуть хотя бы две недели. Не стоило встречаться с этим парнем, он совсем не умеет ждать. Хотя кто и когда умел?! Главное, чтобы первое и последнее слово всегда оставалось за мной".
Она перевернула еще несколько страниц и погрузилась в чтение. Тема настолько увлекла ее, что девушка забыла обо всем. И даже не услышала осторожный стук в дверь.
— Да, кто там?
— Это Андреас! Можно войти?
Он работал на почте, слыл красавчиком и сердцеедом. И обычно возглавлял все сборища молодых парней.
— Входи, — ответила она. — Если у тебя ко мне есть дело.
— Да, конечно.
Андреас вошел и встал посреди комнаты, неторопливо разглядывая обстановку, словно ему предстояло тут жить.
— Я слушаю, — напомнила о своем существовании девушка.
— Не знал, что старая Лундберг сдает такие уютные номера, — поразился он. — Теперь понятно, почему люди не съезжают отсюда годами.
— Ты пришел для констатации этого факта или у тебя что-то более важное?
— Разумеется. — Парень открыл планшет и вынул из него конверт. — К нам пришло для тебя письмо, и я решил лично занести его. А то всякое бывает с почтовыми отправлениями: вдруг кто-то из соседских мальчишек из ящика вытащит — там иностранные марки, а у нас среди ребят много коллекционеров.
— Спасибо! — Оливия протянула руку. — Я ждала его.
— У тебя родственники или знакомые остались в Дании? — поинтересовался Андреас.
— И те, и другие.
Взяв конверт, девушка мельком взглянула на данные отправителя и положила письмо на столик перед собой.
— Моя благодарность, господин главный почтальон!
— Я всего лишь скромный почтовый работник… Но вот если бы ты могла пойти со мной на свидание, то изменила бы свое мнение обо мне!
Она с интересом посмотрела на парня.
— Разве ты не знаешь, что я встречаюсь с Густавом?
— С ним ты встречаешься… А я тебя люблю. Это немного разные вещи.
— Ты прав, разные. Тебе не кажется, что ты поступаешь не слишком хорошо, отбивая любимую у своего приятеля?
— Во-первых, он мне никакой не приятель, а во-вторых, если Свенсон до сих пор топчется на месте, о какой любви может идти речь?
— Вот это осведомленность! — покачала головой девушка. — Забыла, что живу в маленьком городке, где все про всех знают.
— Именно так, — наклонил голову Андреас. — Тем более что я красивее и мужественнее, чем он, ну а что касается других качеств…
— О них мы не будем говорить, — остановила его Оливия. — Мой ответ — нет. Все ясно?
— А если немного подумать? Могу дать время до вечера.
— Пошел вон, почтарь, — разозлилась девушка. — Надоел.
— Ты еще об этом пожалеешь, — пригрозил Андреас. — Не знаешь, кому на ногу наступила!
— Могла бы — наступила б на голову, — съязвила Оливия. — Может, поумнел бы!
Когда дверь с грохотом захлопнулась, девушка распечатала конверт и достала сложенный вчетверо листок. Быстро прочла его, потом перечитала уже медленно, слово за словом. Смысл послания радовал и даровал надежду.
— Будем считать, что вы на правильном пути, доктор Грюнис, — прошептала она. — Тогда мне стало бы так легко и спокойно…
* * *
— Есть девушки, правда их осталось очень мало, которые берегут свою честь для мужа, — произнес Мартин Берг, товарищ Свенсона. — Вполне вероятно, что Оливия из их числа. Ты ведь до сих пор не сделал ей предложения, а она уже знакома с твоими родителями.
— В нашем городке трудно с кем-нибудь не познакомиться, — отмахнулся Густав. — К тому же, я не заметил в ней особого отношения к религии и соблюдению дедовских традиций. А то, что она сказала о лечении — полная ерунда, уверяю тебя. Просто, девчонка вертит мной, как хочет. Конечно, она здорово смотрится на фоне наших городских красоток, но я не собираюсь ждать тридцать лет и три года. Приехала — уехала, а жениться надо на своих, тех, чью семью знаешь с самого рождения, и ты им, в свою очередь, хорошо известен. И потом — это очень серьезный шаг.
— Тогда ты упустил Оливию, — заметил приятель. — Слышал: Андреас хвастался, что первым собьет это яблоко с дерева.
— Болтун твой Андреас, — усмехнулся Густав. — Оливия не такая. В ней есть нечто тайное, говорящее о подлинной страсти. Иной раз заглянешь в ее глаза, а там — будто глубокая пропасть, и не видно, что таится на ее дне.
— Она еще заставит тебя стать поэтом, — рассмеялся Мартин. — Но я бы на твоем месте держался подальше от таких красавиц. С ними потеряешь куда больше, чем найдешь…
* * *
В маленьком городке все проходит медленно. Но Оливию Рангле, казалось, устраивал подобный ход событий. Она продолжала изучать архивы местной библиотеки (ради чего сюда, собственно, и приехала), и встречаться с Густавом, давая все новые и новые пересуды завзятым сплетникам.
Как-то вечером, расставшись с парнем, она поднималась по лестнице в свою комнату, когда на ее пути вырос Андреас.
— Впустишь меня на несколько минут? — попросил он. — Нам надо перекинуться кое-какой информацией. Дело много времени не займет.
— Поздно уже, — заметила девушка, — и я не настроена принимать гостей. Но так и быть, входи, только учти, что у меня черный пояс по ушу — так, на всякий случай.
— У меня есть кое-что покруче, — усмехнулся Андреас. — Зайдем, тогда покажу.
Оказавшись в уже знакомой комнате, он с видом фокусника, собирающегося доставать из черного цилиндра кролика, вынул матовый диск.
— Это для твоего компьютера, — сказал Андреас. — Вставь и сама все увидишь.
Девушка пожала плечами, но вставила диск.
— Ну и что? — спустя три минуты спросила она.
— Как что?! — Андреас прошелся по комнате. — Разве ты не увидела Эвелину Шорт? Она блистала в Глазго пять лет назад, и считалась чуть ли не первой красавицей Шотландии, не участвуя ни в каких конкурсах и стараясь привлечь к себе как можно меньше внимания. А теперь сравни себя с ней — одно лицо. Итак, госпожа Шорт, от кого или от чего мы прячемся в скромной Швеции, куда еще не добрались секретные агенты или полицейские чины, очевидно, ищущие скромную, но обворожительную девушку?
— Простое совпадение, — пожала плечами Оливия. — Мало ли чего на свете не бывает!
— Я просто прогнал по общей базе данных твое лицо и не без труда нашел "оригинал". С той поры ты не изменилась ни на йоту. Применяешь специальные мази и кремы для лица и тела? Впрочем, это не мое дело. А вот другое — мое: открыть окружающим правду. Если завтра все узнают, кто такая Эвелина Шорт, а в Глазго выяснится ее нынешнее местоположение… Сдается мне, что кому-то не сдобровать!
— Чего ты хочешь? — подумав, спросила девушка.
— То, что все, то же, что и всегда, — нагло ухмыляясь, заявил Андреас.
— И без этого никак нельзя?
— Не получится.
Девушка вынула шкатулку, достала тетрадь в кожаном переплете и открыв ее, перевернула несколько страниц.
— Что ж… Если ты жаждешь добиться своего, то… Послезавтра тебе подойдет?
— А почему не сегодня? — спросил парень.
— Звезды стоят не в том порядке, — она хлопнула ладонью по тетради. — Послезавтра будет как раз самое "то".
— Могу и потерпеть до послезавтра, — кивнул Андреас.
* * *
На следующий день в библиотеку, где работала над старыми записями Оливия, ворвался Густав.
— Это правда?! — чуть ли не закричал он с порога.
— Маленькие города — большие сплетни, — посмотрела на него девушка. — Все очень быстро становится известным, особенно, когда язык не умеют держать за зубами.
— Но Андреас!..
— Пусть это будет Андреас, — пожала она плечами. — Не все ли равно?
— Как?! Ты такое сейчас говоришь?! — возмутился парень. — Я не верю своим ушам!
— Поверь. Все так на самом деле. Я согласилась на его предложение.
— Как ты могла? После всего…
Оливия встала и посмотрела Андреасу в глаза — долгим немигающим взглядом.
— Так будет лучше, — заметила она. — Будет лучше для тебя. Если бы ты мог все знать…
— Но я… — сделал последнюю попытку парень.
— Ты ничего не знаешь, и благодари за это Всевышнего. Он направляет тебя по верному пути. Да и меня тоже. Если мне еще доступны его милости…
Густав ничего не понял, но, выругавшись, выскочил из библиотеки. Библиотекарша, поневоле слышавшая этот разговор, лишь неодобрительно покачала головой.
— Простите, госпожа Лонгфрен, что вам пришлось присутствовать при этой сцене, — извинилась Оливия. — Больше подобного в этих стенах не произойдет.
— Хотелось бы верить, — вздохнула та, — но я бы никогда не поменяла Густава на торопыгу Андреаса.
— Полностью с вами согласна, — улыбнулась Оливия.
* * *
В назначенный вечер Андреас постучал в дверь девушки.
— Заходи, — пригласила она.
Тот стоял какой-то напряженный, покрасневший, словно ожидал неожиданной каверзы или подвоха. Уж слишком быстро сдалась эта недотрога.
— Да нет, — словно прочла она его мысли, — все будет так, как ты хочешь. Только потом не жалей об этом.
— Я никогда не пожалею, — заверил он. — Не думай!
— Хорошо, — кивнула она и начала раздеваться. — Раздевайся и ты, чего стоишь?!
Он торопливо скинул с себя одежду и залез под одеяло.
Страсть длилась недолго, но она поглотила в себя все: и маленькую комнату, и небольшой городок, и все Вселенную, и двух людей, оказавшихся в одной постели…
Когда Андреас пришел в себя, то почувствовал страшную опустошенность, словно его исчерпали до самого дна. Не было ни сил, ни желаний, ни слов.
— Как тебе это удается? — едва прошептал он. — Ты — настоящая волшебница…
— Дело не в волшебстве, — помедлив, сказала она. — Я не помню своего детства. Не помню родителей. В памяти лишь остались слова тети, протягивающей мне тетрадь, которую ты уже видел. Она сказала: "Девочка, ты сможешь жить вечно, если поймешь, как надо отбирать пламя желаний и чувств у других людей. Я не открою тебе этого, со временем ты узнаешь сама. Это давняя тайна нашего рода. Мы наделены особым даром. Но, воспользовавшись им, человек уже не может остановиться, так как готов ради вечной жизни пойти на любое преступление. А разве это преступление — лишать чувств и желаний других людей, которые намерены тебя использовать? Нет, всего лишь другая сторона монеты, разве что несколько более темная и потертая. Не спрашивай ничего о механизме этого явления, оно у нас в крови и мы не можем от него отказаться. Твоя мать пыталась из-за любви к человеку порвать с нашей сутью, пошла на рискованный шаг, а в результате ее нет с нами. В тетради расписаны даты "подпиток" на много лет вперед, те дни, которые наиболее благоприятны для нас. Следуй им, и все будет в порядке. А главное — не задавай себе лишних вопросов!"
— Ничего себе, — тяжело выдохнул Андреас, — значит, ты — энергетический вампир?
— Нет, мы не отнимаем энергию у окружающих, а всего лишь забираем с собой их некоторые стремления и чувства, то позитивное, что есть в каждом из нас, особый настрой организма. Просто тебе отныне жить, разочарованным во всем, и прежде всего, в самом себе. Прости, но ничего другого мне не оставалось — у нас пока нет выбора. Я тоже многого лишена, ведь каждый раз, идя с кем-то на близость, не только нахожу новые возможности, но и теряю собственные… А, учитывая сколько раз всего этого было… На самом деле я совсем не та Оливия, которой была когда-то, а другое, малопонятное мне, странное и пугающее существо. За вечность приходиться платить.
— Но я смогу жить дальше? — спросил парень.
— Конечно. Мы не убийцы, мы, скорее, воры, уносящие с собой то, что вы цените лишь тогда, когда теряете, не более. Потому мы не можем долго жить на одном месте, а вынуждены, меняя имена и страны, останавливаться в маленьких городках, где, как не удивительно, намного легче укрыться от слишком любопытных взглядов тех, с кем тебя раньше ненароком сталкивала судьба.
— А Глазго?
— Это была моя промашка. Мне хотелось найти кое-что для своего труда, а он есть на самом деле, пусть и растянулся во времени на добрые две сотни лет. И потому остановилась там, надеясь на авось. Но — ошиблась.
— А ты не боишься, что я могу…
— Ничего ты не можешь, — усмехнулась Оливия. — Ты не способен даже дотянуться до "мобильника". И так будет продолжаться еще несколько часов. За это время я уже буду далеко отсюда и вынырну где-нибудь… с другой именем и слегка измененной внешностью. Знаешь, как здорово прически меняют лица?
Она встала, быстро оделась, вынула из-под кровати заранее приготовленный чемоданчик и шагнула к двери.
— Да, — обернулась Оливия напоследок, — советую тебе промолчать о том, что тут было и придумать какую-нибудь свою версию. Более-менее правдоподобную. Не то окажешься посмешищем для всех.
* * *
Спустя четыре дня она постучалась в дверь квартиры на восьмом этаже большого серого корпуса.
Открывший ей мужчина в очках удовлетворенно кивнул.
— Значит, ты получила мое письмо?
— Да, и поспешила к вам.
— Как тебя зовут сегодня?
— Катарина Штеффер.
— Очень приятно.
— И мне, доктор Грюнис. Моя вакцина готова?
— Я уже провел контрольные испытания на белых крысах. Все живые и бодрые.
— Отлично. Теперь у вас есть более интересный образец.
— Не спеши. Когда три года назад ты пришла ко мне со своей тайной, я в нее не поверил, считая, что передо мной наркоманка, жаждущая получить очередную дозу. Но твои доказательства, и, прежде всего, твоя ДНК, заставили отмести прочь все сомнения. И если моя задумка воплотится в реальность, то ты станешь обычным человеком. И тогда — конец грядущей вечности. Ты готова к этому?
— Давно. Я устала запутывать людей настолько, что начинаю путаться во всем сама. Такая жизнь не по мне. Да и не для вас, доктор. Ведь так? А иначе…
— Иначе мне несложно было бы превратиться в некое подобие доктора Грюниса, только живущего до неочевидной бесконечности.
Он вынул из сейфа шприц с зеленой жидкостью и ввел ее в руку девушки.
— Не пройдет и десяти минут, как наступит окончание твоей прежней жизни, — предупредил Грюнис.
— А для меня это будет только началом, — вздохнула она.
