В 1983 году на закрытом судебном процессе Клингберг был приговорен к пожизненному заключению, которое заменили на 20 лет тюрьмы. Десять из них Маркус провел в одиночной камере. Дважды в тюрьме он пытался покончить жизнь самоубийством. До 1991 года факт его ареста хранился в строжайшей тайне. Хранила молчание и семья.
…В 1988-м мелькнула надежда на освобождение. С помощью адвоката Авигдора Фельдберга стала готовиться международная сделка. Израиль освобождает Клингберга, США — Полларда, СССР — нескольких американских шпионов и предоставляет достоверную информацию о попавшем в плен в Ливане израильском штурмане Роне Араде.
Все стороны были уверены в успехе. Клингберг стал собирать вещи. На свидании он детально объяснил Ванде, сколько пар носков, трусов, рубашек она должна купить ему в дорогу… Кстати, Ванда категорически отказалась ехать в Москву. Она предпочитала перебраться в Париж. Да и самого Клинберга, по его же словам, Москва не очень привлекала. Он боялся, что у него не хватит сил пережить еще одно следствие и допросы — на этот раз в КГБ.
— Ну чего вы боитесь? — уговаривал его в камере все тот же Бен-Ами. — Это продлится всего несколько часов, а потом вы получите квартиру, дачу, пенсию… Вас похоронят рядом с Филби (2).
— Спасибо, отвечал ему Клингберг, — эту честь я предоставляю вам…
…Но сделка не состоялась (3). Он остался сидеть в одиночной камере, в которой, как я уже писал выше, провел долгих 10 лет. Потом он сидел с разными людьми: ворами, убийцами, насильниками. В начале 90-х Клинберг сидел в одной камере с еще одним советским шпионом Шимоном Левинзоном (4). "Все они, — вспоминает Клингберг, — относились ко мне хорошо. Я вообще везде абсорбируюсь очень быстро".
После выхода из тюрьмы в 1998 году (по состоянию здоровья) Клингберг был переведен под домашний арест. По окончании срока заключения в 2003 году он выехал в Европу. В том же году дал первое интервью — Второму каналу израильского телевидения.
После выхода из тюрьмы в 1998 году (по состоянию здоровья) Клингберг был переведен под домашний арест. По окончании срока заключения в 2003 году он выехал в Европу. В том же году дал первое интервью — Второму каналу израильского телевидения.
Я, в то время корреспондент московской газеты "Известия" в Израиле, перевел и опубликовал его на русском языке. Вот несколько отрывков из этого интервью.
— Как вы себя чувствуете, господин Клингберг?
— Хорошо. Я снова в Европе, в которой вырос. Здесь каштаны. Я помню их с детства. Хорошо вспоминать. В тюрьме я все время говорил себе — забудь всё, забудь. Многое мне удалось забыть. Сам не знаю как…
— Вы были коммунистом?
— Я был марксистом. И атеистом. Я верил в революцию, которая произошла в России.
— Вы были сионистом?
— Никогда! Никогда! Я был евреем.
— Вы патриот Израиля?
— Я не люблю это слово.
— Как вас завербовали?
— Случайно. Когда я еще служил в армии, ко мне подошел сотрудник советского посольства. Мы поговорили… Он оставил номер своего телефона. Я позвонил. Он предложил мне встретиться возле моего дома. Я жил тогда в Яффо, на Иерусалимском бульваре, 76. Мы встретились и очень хорошо, о многом поговорили.
— О чем?
— О Советском Союзе, о Красной Армии, о войне.
— Когда вы почувствовали, что вас вербуют?
— После двух встреч с сотрудником посольства. Однако я был готов сотрудничать с ними. Я многим был обязан СССР. Но я не знал, с кем я работаю — с КГБ или с военной разведкой. Потом мне об этом рассказали следователи ШАБАКа.
— Вы всегда встречались с одним и тем же человеком?
— Нет. Они не представлялись. Но, в основном, в Израиле я встречался с Виктором. Он был самый приятный и симпатичный из всех. (Вероятней всего, это был Виктор Высгонов, резидент разведки, работавший под крышей посольства. — В.Х.).
— Как часто и где вы встречались с советскими разведчиками?
— Два-три раза в год — в переулках Яффо, в кафе, в машинах, в русской церкви. Все было "по законам жанра" — они нахлобучивали мне на голову большую шляпу. Потом, после 1967 года, когда дипломатические отношения были разорваны, я встречался с ними в Швейцарии, Австрии, Германии. Предварительно писал на условленный почтовый ящик. Всего было примерно двадцать встреч.
— Вас научили пользоваться фотокамерой, специальными чернилами, радио?
— Что вы! Никакой техники! Никогда ни одного слова я не написал, не передал по радио. Все устно, все из головы. Они, правда, учили меня, как приходить на встречи — пользоваться автобусами, менять такси. Но я не обращал на это внимание.
— Почему?
— Я не верил, что меня поймают. И, как видите, был прав. 25 лет…
— Что интересовало советскую разведку?
— Исследования, которые мы проводили в Институте биологии. На встречу они приносили список интересующих разведку вопросов. Никогда на меня не оказывали давления. Они были милые, симпатичные и очень вежливые. Всегда говорили, как меня ценят и уважают в Советском Союзе, какой я важный агент. Передавали мне приветы от главы КГБ и членов Политбюро. Они мастера влиять на человека, на его "эго". Для меня все это было важно. Я гордился собой.
